Я могу сделать вид, что не понимаю. Или правда ошибаюсь, и это не мне. Больнее мне уже не станет. И этта... есть такие уроды, которые любить в принципе не умеют. Которые всегда будут делать все не так. Молчать, когда тебе нужно поговорить. Лезть с разговорами, когда тебе хочется молчать.
А, и раз уж речь пошла за разговоры... Это все пиздёж, когда авторы говорят, что им не важны отзывы. Молчание угнетает. Вдохновение уходит покурить и не возвращается. В конце концов понимаешь, что это никому, кроме двух-трех человек, не нужно. И что мне с вами делать, молчаливые мои?
Мне, честно говоря, хочется перестать писать. Нет, правда. Я понимаю, что на личное отзывы оставлять сложно и далеко не всегда нужно. А на тексты? Почему читаете молча?
А говорить что-то не хочется. И вдохновение ушло куда-то. Дождь отчего-то радует. Такой сильный, холодный, перестуком по крыше. Люблю его слушать. И столько еще всего надо успеть, но... нет, это не хандра. Состояние погружения в спячку? Меланхолично-равнодушное, ленивое. Хочется свернуться клубком, закутавшись в теплый плед, и слушать дождь. И никуда не спешить.
Гости разъехались. В раковине гора грязной посуды. Холодильник забит продуктами. Еле-еле шевелю лапами. Устала. С праздником меня что ли... Тигру пять лет. Совсем большой парень уже.
Преимущественно к тем, кто читает историю о гонщиках. Никак не могу решить, стоит ли оставить нц-сцены или убить их все к чертям (вынести в отдельные драбблы - серию "за кадром"). А вы как думаете?
Это моя осень. Поздняя, холодная, колючая. И если счастье отдает едкой горечью... Разве это счастье? Но тогда я не знаю, что такое счастье. Нет, не те маленькие радости, которые можно найти в каждом дне, а что-то большое, завораживающее и щемящее сердце. И любовь. Мне всегда казалось, что я знаю, чувствую, но нет. Все не так. Поначалу ты отдаешь, не требуя ничего взамен, не прося, даже не намекая, а потом, в какой-то момент, вдруг понимаешь, что все не так. Маленький эгоист внутри начинает требовать, чтобы его погладили, приласкали. Чувствовать себя нужным. Это важно. Чувствовать, что тебя понимают. Чувствовать рядом плечо. Доверие. Любовь. Одна на двоих. Без условий и условностей. Полностью. Растворяясь друг в друге и становясь кем-то иным. Лучше. Чище. Светлее.
Нужны рецепты вкусных и не слишком сложных салатов. Предпочтение салатам с курицей (вареной, копченой), с ветчиной или каким-нибудь мясом. Впрочем, без мяса тоже подойдут. Очень-очень надо! Хочется чего-нибудь новенького.
За это поделюсь своими проверенными рецептами:
Итальянский салат для любителей маслин и сыраИтальянский: Продукты: апельсины (2 шт.); маслины без косточек (примерно половину банки); сыр (около 200 г); лимон (половины вполне хватит) и оливковое масло (можно использовать и подсолнечное, только рафинированное), соль, черный молотый перец для заправки. Мякоть почищенных от кожицы апельсинов нарезать кусочками, сыр нарезать кубиками, маслины половинками или кружочками (кому как больше нравится). Смешать сок половины лимона, соль, перец и масло и залить этим соусом салат, перемешать. Получается необычное сочетание сладкого апельсина с солеными сыром и оливками, разбавленное кислинкой. В оригинале рецепта был еще замаринованный в лимонном соке лук, но без него, на мой взгляд, вкуснее.
Салат с копченой куриной грудкой и грецкими орехамиСалат с копченой куриной грудкой: Продукты: копченая куриная грудка (1 шт.); 4-5 вареных яиц; маринованные огурцы (у меня уходит где-то половина небольшой банки, надо ориентироваться на свой вкус); сыр (примерно 200 г); грецкие орехи (150 г), майонез для заправки. Курицу, яйца, огурцы и сыр порезать мелкими кубиками (сыр можно потереть на крупной терке, если лень резать. И так, и так получается вкусно). Грецкие орехи поломать на мелкие кусочки. Заправить майонезом. Отличная альтернатива набившему оскомину "Оливье". Вкусно и сытно.
Салат "Рыбка"Салат "Рыбка": Продукты: вареный картофель (3-4 шт.); вареная морковь (3 шт.); вареные яйца (4-5 шт.), филе форели или семги сл./с. (одного куска в вакуумной упаковке бывает достаточно); майонез для заправки. Нижний слой - тертый картофель, майонез; следующий слой - тертая морковь, майонез; дальше - тертые яйца; майонез. Я использую крупную терку - так слои лучше пропитываются. Верхний слой - порезанная мелкими кубиками рыба. Как альтернатива "Селедке под шубой", опять же очень сытно, нежно и вкусно.
И еще вопрос: кто-нибудь знает/помнит салат из вареной курицы с зеленым яблоком? Я в последний раз делала его еще в прошлом веке и, хоть убей, не помню теперь рецепт. Кажется, там были еще орехи грецкие и чеснок. Но могу путать и с другим...
фарго, я редко это делаю, но 5 внезапных фактов обо мне. Рассказываете внезапное и передаете эстафету. Тоже пятерым.
1. Никогда не красилась в блондинку. 2. Люблю печь пироги. 3. Я совсем не загораю на солнце. 4. Я жуткий лентяй, но могу свернуть горы, образно выражаясь. Если надо и эту необходимость мне докажут. 5. Люблю рисовать, хотя совершенно не умею этого делать.
И да, ничего интересного не вспомнилось. И вот не люблю я насильно кого-то одаривать флэшмобами (факт №6), так что все добровольно. Хотите — берите.
Я все-таки написала эту историю про юного Макса. Слишком долго она терзала меня.
Название: Дом на дереве Автор: Синий Кот Пейринг: Дани/Макс Рейтинг: PG-13 Жанр: как обычно, затрудняюсь... романс? Статус: закончен Саммари: это просто история первой любви да. Не долгая, без надежды на продолжение. Предупреждение: персонажи не достигли совершеннолетия: Максу - пятнадцать, Дани - семнадцать. Как обычно, не бечено и даже пока не вычитано. Читать можно как до истории про гонщиков, так и после, или вообще как отдельную историю.
читать дальше?- Данѝ, у тебя будут неприятности из-за этого мальчишки, - бабушка строго посмотрела на меня. - Да ладно тебе, ба, он всего лишь мой друг! - Я вижу, как ты на него смотришь. – Она укоризненно покачала головой. Но что я мог ей ответить на это? Я и сам понимал, что она права, но ничего не мог поделать с собой. И сейчас он ждал меня у нашей ивы, поэтому я спешил. Чмокнув бабушку на прощание в сухую морщинистую щеку, я пулей вылетел из дома.
Все началось год назад, когда я случайно налетел на него на улице и сшиб с ног. Мальчишка совсем, тонкий – обычный нескладный подросток. Но его глаза… Даже не так – глазищи, стоило заглянуть в них, и я понял, что пропал. Я стоял, как идиот, и просто смотрел на него. - Прости, - я протянул ему руку, чтобы помочь подняться. – Бога ради, прости, я не хотел… - бормотал я. - Ничего… - ответил он, отряхивая джинсы от пыли. - Сильно ушибся? - Нет, нет… Все в порядке. – Убедившись, что я не со зла толкнул его, он стал намного приветливее и даже улыбнулся. Лучше бы он этого не делал. Этот мальчишка наверняка даже представления не имел, насколько он в действительности красив. И тут сложно было преувеличить. После той встречи мы все-таки познакомились и стали друзьями. Оказалось, что он, как и я, приехал в Хетлинген к бабушке. До обеда Макс, так его звали, пропадал в автомастерской своего дяди – дольше ему там оставаться не позволяли, а после он был весь в моем распоряжении. Мы проводили вместе дни напролет, уезжали на велосипедах на реку или просто бродили в окрестностях нашего маленького поселка, или забирались в мой домик на дереве, когда-то давно сооруженный еще моим отцом. Иногда Максу разрешали даже остаться у нас на ночь, и тогда мы забирались в домик и говорили почти всю ночь, пока еще могли бороться со сном. Оказалось, что он тоже любит рисовать. А еще он согласился мне позировать. И частенько мы так и сидели: я рисовал его, а Макс – свои любимые машины. Это было лучшее лето в моей жизни, и было очень больно, когда пришла пора возвращаться домой. Я ждал следующего лета, когда снова смогу увидеть его. Он изменился за тот год, что я его не видел. Остался таким же худым, но вытянулся, и теперь мы были почти одного роста. И лишь увидев его, я понял, как же сильно в действительности скучал по нему. Макс стал серьезнее, задумчивее, но мы снова были вместе, и меня вскоре перестало это волновать. Главное, что он снова был рядом. Я замечал, конечно, что он стал стеснительнее, но списывал это на то, что ему, как и всем выросшим подросткам неуютно в их теле, будто оно внезапно стало велико. Макс снова до обеда торчал в мастерской, а после мы уезжали на реку или катались на велосипедах, или сидели в домике на дереве, набрав с собой еды с бабушкиной кухни и яблок из сада. И все же что-то было не так. Он больше не оставался у нас на ночь, а еще категорически отказывался купаться нагишом. Однажды я, искупавшись, выбрался на берег и лег рядом с ним на старое покрывало, что мы всегда брали с собой. Макс стыдливо отвернулся и, мне показалось, даже покраснел. Внезапно я схватил его и повалил на землю, рассыпав ворохом его рисунки. - Эй, что с тобой? – спросил я, заглядывая ему в глаза. Макс попытался вырваться, но все-таки я был старше и сильнее, и крепко держал его поперек груди. Он зажмурил глаза, а потом резко распахнул их и сказал: - Я люблю тебя. Воспользовавшись моим замешательством, Макс вырвался и снова сел, закрыл лицо руками. Даже сквозь пальцы я видел, как пылают его щеки. - Тебе противно, да? – спросил он, не дождавшись моего ответа и так и не отняв рук от лица. - Нет, нет, что ты? – наконец очнулся я, поднялся и обнял его за плечи. – Мне не противно, - добавил я, зарываясь носом в его вечно растрепанные волосы. - Правда? – он убрал руки и повернулся, посмотрел на меня. Впрочем, насколько это правда, он мог убедиться и сам – я совершенно забыл, что на мне нет одежды. Макс неловко ткнулся губами в мои губы, совсем как теленок, и тут же испуганно отпрянул. А я… я совсем потерял голову. С этого дня все изменилось. Не сразу, конечно, но Макс все-таки научился не стесняться своего тела, совершенного и красивого – я все-таки сказал ему это, как и много чего еще. Мы много говорили, строили планы на будущее – на то время, когда Максу исполнится восемнадцать и можно будет уехать от родителей. Я был счастлив. До тех пор, пока однажды бабушка не разбудила меня ранним утром. Она никогда не делала этого раньше, и иногда я спал почти до обеда. Сейчас она была чем-то встревожена. - Поднимайся, Дани, и собирай вещи поскорее – мы уезжаем. - Что?.. Зачем?.. Еще целая неделя… - я не понимал, что происходит. - Ты едешь домой, – отрезала она. «А как же Макс? Я не могу уехать, не увидев его, не попрощавшись», - подумал я, но слова так и застряли в горле под ее сердитым взглядом. - Я предупреждала тебя, что из-за этого мальчишки у тебя будут неприятности. – Она обернулась ко мне в дверях. – Быстро собирай вещи, если не хочешь дождаться полиции. Сердце ухнуло куда-то вниз. Конечно, я испугался. А кто бы не испугался на моем месте?
За всю дорогу бабушка не проронила ни слова. Я тоже молчал, хотя вопросов, мучивших меня, было много, слишком много. Мне показалось, что голова моя разорвется от всего это. Уже в поезде, когда мы заняли свои места, я все-таки спросил у бабушки, что произошло. - Его родители узнали обо всем, - ответила она. – О чем ты только думал, Дани? Ему же всего пятнадцать. Другие пассажиры начали косо посматривать на нас. Я закрыл лицо руками. Не от стыда, нет, от того, что в этот момент отчетливо понял, что потерял его. Если Макс узнает о моем бегстве, а рано или поздно он узнает, то решит, что я последний трус. Он будет презирать меня всю оставшуюся жизнь. - Я должен вернуться. - Нет. Поверь мне, так будет лучше для всех. - Но, бабушка, я должен объяснить… - Ты уже и так достаточно напортачил, Дани. - Но, бабушка… Она устало вздохнула и отвернулась к окну, давая понять, что разговор окончен. Даже той малости, что Макс рассказывал о своем отце, чтобы понять, какой он ужасный человек. С одной стороны, я был нужен Максу там, но с другой – в тюрьму мне совсем не хотелось, а уж его отец постарается это устроить, в этом я не сомневался. Хотелось расплакаться от безысходности всей этой ситуации.
В Хетлинген я вернулся только спустя три года. Макса там, конечно же, не было. В домике на дереве, под матрасом и ворохом одеял и подушек, я отыскал свою папку с рисунками. Бумага чуть пожелтела, но рисунки остались целы. Со всех на меня смотрел растрепанный и веселый мальчишка. И вся боль, загоняемая глубоко внутрь, хлынула слезами наружу. Немного успокоившись, я понял, что хочу увидеть его снова. Узнать его фамилию труда не составило, и он говорил, что живет в Гамбурге – туда я и отправился. Я хотел во что бы то ни стало отыскать его. Бёрнсов в Гамбурге оказалось не так уж много. И, после недолгих поисков, я нашел Макса. Подойти к нему у дома его родителей я, конечно, не решился, подумал, что лучше всего поговорить с ним в университете, где он учился. Такой случай вскоре представился – мы столкнулись на улице перед входом. Он узнал меня. Под его холодным и полным презрения взглядом я так и не нашел нужных слов, поэтому молча развернулся и ушел. Наверное, втайне я все же надеялся, что он догонит, остановит меня, но этого, увы, не произошло. Я вернулся во Францию, к родителям, и продолжил учебу в художественной школе. В Хетлингене я побывал потом всего лишь раз, на похоронах моей бабушки. Больше Макса я не видел никогда.
А настроение сегодня, прямо скажем, странное. Хочется либо сидеть в тишине и покое и думать, думать, думать. Или побиться головой о стену. Или сделать что-нибудь совсем сумасшедшее. Или написать флаффно-ангстовую хрень под стать настроению. Но к чему истязать своих и без того молчаливых читателей? Осень. И ветер такой холодный, что до сих пор не могу согреться после прогулки. Не помогает горячий кофе. Можно завернуться в теплую шаль, конечно, но мне лень ее искать. И ночью, вместо сна я думаю. А днем хочу спать. Или не хочу. Или сплю почти двенадцать часов подряд. Я вижу в окно багряные листья винограда, желтые деревья и серое-серое небо. Наверное, это просто осень.